08/10
03/10
24/09
06/09
27/08
19/08
09/08
01/08
30/07
17/07
09/07
21/06
20/06
18/06
09/06
01/06
19/05
10/05
28/04
26/04
18/04
13/04
09/04
04/04
28/03
Архив материалов
 
Центры силы и их взаимоотношения

Сто лет назад невозможно было представить себе, к каким страшным конфликтам и катастрофам приведут в XX столетии непростые взаимоотношения великих держав. История способна преподносить сюрпризы, и нам следует очень скрупулезно подходить к своим прогнозам на XXI век.

Вместе с тем определенные тенденции начала нынешнего столетия, которые с большой долей вероятности будут какое-то время определять отношения между крупными державами, достаточно легко просматриваются, исходя из наших сегодняшних знаний и видения.

Вначале определимся с понятием «крупные державы». Речь идет о небольшой группе государств, численность населения и потенциал ресурсов которых позволяют им оказывать влияние на глобальном уровне, а также о тех странах, которые достаточно уверенно приближаются к статусу мировых держав. Сюда относятся постоянные члены Совета Безопасности ООН (Великобритания, Китай, Россия, США, Франция), а также возможные кандидаты на членство в случае его расширения (Бразилия, Германия, Индия, ЮАР, Япония). Некоторые из указанных государств связаны союзническими обязательствами или даже (как в случае с Европейским союзом) объединены в конфедерацию, что не может не влиять на их позицию и действия на мировой арене.  

КРУПНЫЕ ДЕРЖАВЫ И ОКРУЖАЮЩАЯ ОБСТАНОВКА

Международные отношения и глобализация. Благодаря новым технологиям в области транспорта и связи (в частности, Интернету) во второй половине прошлого столетия заметно активизировались прямые трансграничные контакты и взаимодействие между отдельными людьми и общественными организациями. Обмен идеями, товарами и специалистами упростился, а значимость государственных границ заметно снизилась. Оставаясь ведущей силой в мировой политике, государства или национальные образования до некоторой степени утратили способность в одиночку решать проблемы и воздействовать на ход событий. Они всё более уязвимы перед лицом внешних угроз, терроризма и преступности. Вместе с тем неуклонно возрастает влияние негосударственных образований – прежде всего в экономике, поскольку многонациональные компании производят сегодня треть совокупного мирового продукта.

Эти перемены лежат в основе того, что мы называем глобализацией, – процесса, который де-факто стал необратимым мегатрендом, определяющим все остальные тенденции. Глобализация выводит мир на новый уровень взаимозависимости, когда международная торговля и прямые иностранные инвестиции растут быстрее, чем производство. Она порождает новые виды неравенства как внутри стран, так и между государствами, но при этом резко снижает общий уровень бедности и нищеты на планете.

Крупным державам никак не избежать этих процессов, поскольку модернизация, экономический рост и более высокий уровень жизни зависят от открытости и способности к взаимодействию. В то же время издержки глобализации (например, уязвимость для терроризма) создают дополнительную напряженность и побуждают к более тесному сотрудничеству.

Усиление Азии, в частности Китая и Индии. Экономический подъем КНР, Индии, а также других азиатских стран приведет в XXI веке к серьезному изменению геополитического ландшафта. В силу внутренних причин, прежде всего неграмотности населения и кастовой системы, Индия будет отставать от Китая, но оба государства приобретут значительный вес в международных делах, как самые густонаселенные и способные мобилизовать колоссальный экономический потенциал.

К 2020 году КНР, скорее всего, обгонит все экономики мира, за исключением США, а Индия оставит позади большинство европейских стран. Китай займет место Японии в качестве экономического лидера Азии. Атлантическая экономика по-прежнему останется наиболее цельным сегментом мировой хозяйственной системы, а Соединенные Штаты, Европа и Япония, весьма вероятно, будут доминировать в международных финансовых учреждениях. И тем не менее глобализация приобретет более отчетливые азиатские черты.

Вместе с тем КНР и Индия могут столкнуться с серьезными проблемами. В Китае это, в частности, усугубляющиеся неравенство и имущественное расслоение общества, его демографическая структура и отсутствие демократических механизмов для мирного урегулирования внутренних конфликтов. Если не удастся остановить нарастание этих дисбалансов, они станут сказываться и на внешней политике Пекина. Послужит ли в этом случае растущая зависимость от мировых рынков фактором, ограничивающим поведение страны на международной арене?

Демографические сдвиги и миграция населения. Многие страны испытают последствия низкой рождаемости и роста числа пенсионеров, что заметно увеличит нагрузку на социально-политическую структуру общества. К 2020-му в КНР будет проживать более 400 млн пенсионеров старше 65 лет, а в Германии численность населения сократится к середине столетия с нынешних 82 до 67 млн человек (даже с учетом ежегодного притока 150 тыс. иммигрантов). С демографическими проблемами столкнутся Великобритания и Франция, а также (хотя и в меньшей степени) Россия и Япония. Численность населения в США, Индии и Бразилии, скорее всего, будет расти. В ЮАР демографическую кривую в значительной мере определит свирепствующая эпидемия ВИЧ/СПИДа.

Сокращение численности населения вынудит крупные державы направлять дополнительные средства на решение внутренних проблем, что в свою очередь уменьшит ресурсы для проведения эффективной внешней политики (например, в военной сфере или в оказании помощи развивающимся странам). Нехватка рабочих рук и рост числа пенсионеров увеличат потребность в иммигрантах. Это вызовет дополнительные проблемы: в частности, как интегрировать мусульман в общество и как иммигрантам общаться с родственниками? Из крупных держав лишь Соединенные Штаты (и до некоторой степени Бразилия) сумели вписать иммиграцию себе в актив, хотя нарастающие проблемы нелегалов тревожат и Вашингтон.

Проблема миграции обещает стать одной из главных в XXI веке. «Факторы выталкивания», такие, как экономическая несостоятельность, многочисленное подрастающее поколение и колоссальная по масштабам безработица, создают мощный стимул для исхода населения из развивающегося мира. С другой стороны, нехватка рабочих рук в стареющих развитых обществах и дефицит там молодежи создают потребность в иммигрантах и служат мощным «фактором притягивания». Однако, поскольку миграционные процессы все чаще осуществляются через нелегальные каналы, во многих странах нарастает ксенофобия, раздаются призывы возвести на пути пришельцев более мощные барьеры.

Вызов, брошенный насилием. В начале XXI столетия «классическая» война между крупными державами маловероятна. Межгосударственные войны уступили место внутренним столкновениям, гражданским, этническим и асимметричным конфликтам (например, между движением «Хезболла» и Израилем), а также террористическим атакам. Традиционные вооруженные силы не в состоянии защитить современное открытое и потому уязвимое общество от такого рода насилия. Они могут быть использованы разве что против стран (таких, как Афганистан), которые служат базами для террористов. Существующие механизмы и международное право неприменимы к конфликтам, которые развязываются преимущественно негосударственными силами, объединенными в интернациональные сети.

Адекватный ответ на подобного рода угрозы требует использования широкого спектра международных инструментов, отличных от привычных союзов. Необходимо взаимодействие разведывательных служб, полиции, таможенных и финансовых органов, сил по борьбе с распространением наркотиков, которое легче наладить тем государствам, которые имеют прочные традиции сотрудничества.        В первую очередь это крупные страны – члены НАТО (Великобритания, Германия, США, Франция), евро-атлантические государства в целом, а также Япония. Сразу после террористических атак 11 сентября 2001 года Китай и Россия присоединились к антитеррористической коалиции, созданной Соединенными Штатами, и предложили активное взаимодействие. Однако война в Ираке и другие разногласия свели это сотрудничество к взаимоприемлемому минимуму. Две другие крупные державы, Бразилия и ЮАР, оказались за пределами антитеррористической коалиции, хотя в будущем положение может измениться.

Распространение ядерного оружия. Разрастание клуба ядерных держав подошло к той черте, когда международная система договоров и учреждений по нераспространению атомного оружия не оказалась под угрозой денонсации. Помимо постоянных членов Совета Безопасности ООН, статус ядерных государств приобрели Индия, Пакистан, Северная Корея и де-факто Израиль. Иран осуществляет программу, очевидной целью которой является создание ядерного оружия.

Из крупных держав оружием массового уничтожения обладают лишь пять членов СБ ООН и Индия, тогда как Германия и Япония настроены против вступления в ядерный клуб. ЮАР, имевшая ранее атомный арсенал, добровольно отказалась от него. Бразилия привержена своему безъядерному статусу, но осуществляет программу обогащения урана.

Создание действенного механизма нераспространения особенно актуально в свете новых проблем. Прежде всего это угроза соединения ядерного оружия и терроризма, то, что Грэм Эллисон  назвал «самой страшной предотвратимой катастрофой». Жертвой атак террористов-самоубийц может стать любое государство, но открытые западные общества подвергаются более серьезному риску, чем страны со строгим государственным контролем. Такая опасность заставила крупные державы забыть о соперничестве и объединить усилия.

За исключением Ирана 182 государства, подписавшие Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), пока соглашаются со своим безъядерным статусом. Отказ администрации Джорджа Буша от обязательств, взятых на себя США в связи с бессрочным продлением ДНЯО, привел к подрыву международного режима нераспространения, созданию которого сами Соединенные Штаты когда-то способствовали. Общую картину довершают невозможность добиться от Северной Кореи окончательного отказа от ядерных амбиций, а также признание Вашингтоном ядерного статуса Индии и заключение с ней договора о стратегическом сотрудничестве.

Обретение Тегераном ядерного оружия создаст огромную проблему. Сомнительно, чтобы на страну, где стратегические решения принимаются по религиозным соображениям, эффективно воздействовала рациональная политика взаимного сдерживания и гарантированного уничтожения, – та, что в свое время предотвратила ядерную войну между Востоком и Западом. Еще опаснее то, что Иран способен нарушить хрупкое равновесие и развязать на Ближнем Востоке гонку вооружений, дестабилизировав тем самым и без того взрывоопасный регион. Это нанесет смертельный удар по ДНЯО. Новый альянс под руководством США, дающий гарантии безопасности соседям Ирана, мог бы отчасти нейтрализовать отрицательные последствия появления у Тегерана ядерного оружия. Однако готовность Вашингтона и государств данного региона к такому повороту событий вызывает сомнения.

Обзаведутся ли собственным ядерным оружием те из крупных держав, которые его еще не имеют? В свое время президент Франции Шарль де Голль подчеркивал, что ядерное оружие необходимо для сохранения независимости и обеспечения влияния на мировой арене. Однако Германия и Япония доказали, что и безъядерные страны могут стать великими державами. В этом смысле их постоянное членство в реформированном Совете Безопасности ООН послужило бы важным сигналом для других государств и способствовало бы укреплению режима нераспространения.

Но если Берлин вряд ли когда-либо откажется от безъядерного статуса, то о Токио сказать этого нельзя. Договор, подписанный недавно в рамках шестисторонних переговоров, полностью не исключает продолжение Северной Кореей программы создания ядерных вооружений. В этом случае японское правительство окажется под сильным внутриполитическим давлением и ему придется приступить к разработке оружия массового уничтожения. Открытым остается вопрос, удержат ли Японию от подобного шага обязательства по обеспечению гарантий безопасности, недавно повторно взятые на себя Вашингтоном, а также возможность негативных последствий для всей Азии.  

Распространение радикального ислама. Сценарий «столкновения цивилизаций» маловероятен, но ограниченный конфликт между радикальным исламом и Западом начался, и, по всей вероятности, он будет только нарастать. Войну в Ираке и связанные с ней злоупотребления мусульмане воспринимают как атаку на мир ислама в целом. Обстановка подогревается доведенными до отчаяния молодыми людьми, которые не могут заработать себе на жизнь, радикалами исламистами, призывающими к совершению самоубийств во имя Аллаха, и ежедневными сводками о насилии в зоне израильско-палестинского конфликта.

Сегодня джихадисты представляют угрозу практически для всех крупных держав, хотя и в разной степени. Главной мишенью их атак, скорее всего, останутся Соединенные Штаты. Считается, что от мусульман, проживающих на американской территории и хорошо интегрированных в общество, не следует ожидать агрессии. (Правда, в мае 2007 года на одной из военных баз США был раскрыт заговор террористов-самоубийц.)

Потенциально проблема стоит еще острее в Великобритании, России и Индии, тогда как во Франции и Китае она не столь драматична. Германия (несмотря на значительное турецкое меньшинство ее населения), Япония, Бразилия и ЮАР не сталкиваются с внутренней угрозой, исходящей от мусульман, хотя в Германии имели место инциденты, связанные с агрессией извне. Так или иначе, борьба с терроризмом в каждой отдельно взятой стране зависит от степени взаимодействия государств и внешней поддержки. Следует также установить диалог с современным исламом, чтобы изолировать экстремистское меньшинство.

Глобальное потепление и нехватка ресурсов. В результате индустриализации и бурного развития Третьего мира (прежде всего КНР и Индии) потребность в энергоносителях и сырье растет столь же стремительно, как и нагрузка на окружающую среду. Неравномерность в распределении природных богатств и зависимость некоторых крупных держав от импорта сырья будут все больше влиять на расстановку сил и станут определяющим элементом международной политики.

Утратив паритет с США времен холодной войны, Россия вернула себе статус великой державы, использовав свое положение крупнейшего поставщика нефти и газа на мировой рынок. Пять крупных государств, а именно Великобритания, Германия, Китай, Франция и Япония, в разной степени зависят от российских поставок и вынуждены учитывать это, выстраивая свои отношения с Москвой.

По степени зависимости от импорта энергоносителей и сырья КНР, безусловно, возглавляет список. В ближайшем будущем за ней последует Индия. Требуемый объем импорта неуклонно растет, и вся экономическая стратегия Китая, столь важная для сохранения социально-политической стабильности, зависит от непрерывного притока ресурсов. Неудивительно, что задачей внешней политики Пекина во все большей степени становится получение гарантий поставок энергоносителей и сырья из Африки.

Образцовую самодостаточность в области энергоресурсов сохраняет Бразилия, в то время как Соединенные Штаты остаются крупнейшим их импортером. Но, учитывая наличие в Америке собственных ресурсов (в частности, угля) и огромный потенциал энергосбережения, США находятся в несколько более выгодном положении, нежели их европейские и азиатские союзники.

Все большее влияние на отношения между крупными державами оказывает проблема глобального потепления. В прошлом разногласия по экологической политике настроили Европу и Японию против Соединенных Штатов, которые лидируют по объемам выбросов в атмосферу вредных веществ, но отказались подписывать Киотский протокол, направленный на ограничение парникового эффекта.

Последствия глобального потепления требуют принятия безотлагательных мер, а между тем разногласия по проблемам экологической безопасности грозят обостриться. Во главу угла мировой политики становится вопрос о том, кто и в каком размере будет финансировать природоохранные мероприятия. В дискуссию вовлечены не только Европа, Япония, и отстающие от них США, но и Китай, который вскоре вытеснит Соединенные Штаты с позиции главного производителя парниковых газов, а также стремительно развивающаяся Индия.

Пекин указывает на то, что запад несет ответственность за выбросы парниковых газов в течение 150 лет. Китай же теперь, дескать, имеет право наверстать упущенное в плане индустриализации и готов пойти на дорогостоящие меры по защите окружающей среды, только если развитые страны помогут их финансировать. Индия склонна проводить аналогичную политику, и разрешить этот конфликт интересов в ближайшие десятилетия будет непросто.

КРУПНЫЕ ДЕРЖАВЫ И МИРОВОЙ ПОРЯДОК

Навстречу многополярному миру? После окончания холодной войны США остались единственной сверхдержавой. Американские неоконсерваторы поспешили назвать эту ситуацию «однополярным моментом». Его расценили как шанс, данный Богом Соединенным Штатам, чтобы перекроить мир по своим меркам, не считаясь с международными обязательствами и мнением других государств. Однако эта теория подверглась серьезной проверке на прочность в связи с непрекращающимся насилием в Ираке. Как выяснилось, даже американская мощь отнюдь не беспредельна. Справедливость претензий Вашингтона на лидерство была также поставлена под сомнение вследствие пренебрежения международным правом, правами человека в Гуантанамо и тюрьме «Абу-Грейб». Имидж США пострадал и после скандалов вокруг выдачи заключенных странам, практикующим пытки.

В 2003-м многополярный мир возродился усилиями президентов Владимира Путина и Жака Ширака, ныне большинство крупных держав представляют собой своеобразные геополитические полюсы. Благодаря энергетическим ресурсам в клуб великих держав вернулась Россия. Китай уже сейчас представляет собой крупную торговую страну и обладает рекордными золотовалютными запасами, а примерно через два десятилетия выйдет на второе после  Соединенных Штатов место в мире по объему ВВП. Великобритания и Франция, подобно КНР и России, входят в число постоянных членов Совета Безопасности ООН. Германия вновь обрела статус крупнейшей европейской экономики и стала первостепенным мировым экспортером. Ее военные играют все более заметную роль за пределами Европы, равно как и дипломаты, отстаивающие свою позицию по иранскому вопросу в рамках европейской «тройки». Япония не только остается второй мировой и ведущей азиатской экономикой, но и проводит активную дипломатию как в Азии, так и за ее пределами. Бразилия, Индия и ЮАР – державы пока еще преимущественно региональные, но в будущем претендуют на статус мировых.

Европейский союз с тройкой лидеров во главе (Великобритания, Германия, Франция) взял на себя функции одного из главных действующих лиц на дохийских переговорах по свободе торговле стран – участниц ВТО. На долю единой Европы приходится до половины официально предусмотренного объема оказания помощи развивающимся странам. В области внешней политики и политики безопасности ЕС неоднократно претворял в жизнь свою общую стратегию – в частности, в составе «квартета» коспонсоров израильско-палестинского урегулирования.

С расширением Евросоюза до 27 членов усугубилась его внутренняя разнородность. Возможность проводить согласованную политику будет зависеть от того, удастся ли принять Договор о реформах, который должен заменить отвергнутый Конституционный договор и возродить институциональную основу для эффективной деятельности. Как бы то ни было, Брюсселю понадобятся годы, чтобы выработать реальную и всеобъемлющую внешнюю политику, а также общую политику в области безопасности. Вместе с тем деятельность европейской «тройки», проводящей консультации с другими странами – членами Европейского союза при участии его верховного представителя по общей внешней политике и политике безопасности Хавьера Соланы, поможет выработать жизнеспособный подход к решению различных вопросов, что наглядно показали переговоры с Ираном.       

В многополярном мире Соединенные Штаты остаются самой могущественной державой: американские расходы на оборону примерно равны оборонному бюджету всех остальных стран, вместе взятых. Колоссальное влияние Америки бесспорно, но она больше не может навязывать свою волю. Чтобы убедиться в этом, администрация Буша заплатила слишком высокую цену. Защищая свои интересы в ряде регионов, некоторые державы проводят так называемую «мягкую балансировку», направленную против господства США. Но, несмотря на явное неприятие политики Буша, реальных попыток чем-то уравновесить ее – в соответствии с традициями XIX и XX веков – не предпринималось. 

Крупные державы сотрудничают в разных областях на двусторонней и многосторонней основе, в том числе с Соединенными Штатами, особенно теперь, когда Вашингтон стал прислушиваться к мнению партнеров и более охотно идет на взаимодействие с ними. В Белом доме обнаружили, что большинство, если не все стратегические проблемы необходимо решать коллективно. Остальной мир в свою очередь пришел к пониманию того, что решение любой глобальной проблемы требует участия и одобрения США. При этом вовсе необязательно полностью поддерживать курс Америки либо считать, что она, по выражению Майкла Манделбаума, является «лучшим источником всемирного устройства и управления».

Будущее многополярного мира. Маловероятно, чтобы в XXI столетии между крупными державами произошел раскол или чтобы между ними возникло замешанное на шовинизме идеологическое противостояние, которое привело к великим войнам и катастрофам прошлого века. Конфликт интересов неизбежен, но войны между великими державами практически исключены, и уж, конечно, они совершенно невозможны между такими странами, как Великобритания, Германия и Франция. Также трудно представить себе вооруженные конфликты между Европой, США и Японией, которые связаны союзническими обязательствами, основанными на экономической интеграции и политическом сотрудничестве.

Сегодня великие демократии образуют своего рода мировую ось – несколько неожиданный итог необычайно жестокого XX века.

Однако это не гарантирует того, что развязывать войны и применять насилие не будут другие страны либо негосударственные образования. Наднациональные институты и международное право часто не способны предотвратить вооруженные конфликты, этнические чистки и другие формы насилия. Но сегодня, когда мир стал более уязвим для таких угроз, как терроризм, международная преступность или пандемии, потребность в институтах и праве больше, чем когда-либо. Влияния отдельных западных держав недостаточно, чтобы поддерживать в мире даже элементарный порядок. Это относится и к Соединенным Штатам, которые в этом смысле никогда не жалели усилий и служили последней инстанцией в разрешении конфликтов.

Реформа Организации Объединенных Наций назрела давно. За последние годы удалось добиться больших успехов на концептуальном уровне. Например, разработаны важные понятия: «обязанность защищать» и «человеческая безопасность», определяющие ответственность международного сообщества за облегчение людских страданий. По сути, эти понятия вступают в противоречие с безраздельно господствовавшей ранее концепцией государственного суверенитета, который исключал возможность вмешательства международного сообщества. Пути реформирования ООН намечены в рекомендациях Группы высокого уровня по угрозам, вызовам и изменениям и вытекающих из них предложений Генерального секретаря. На реализацию этих инициатив уйдет немало времени и сил, но даже если их примут, прогресс не будет достигнут до тех пор, пока страны – члены ООН не выразят готовность к сотрудничеству и не предоставят часть полномочий органу международного сообщества. Решающую роль в этом будет играть поведение крупных держав.

Даже в случае неудачи реформирования ООН многостороннее взаимодействие возможно, необходимо и весьма вероятно. Такие производные современных трансграничных контактов и глобализации, как открытость, взаимозависимость и уязвимость, вынуждают правительства объединять усилия для решения проблем, с которыми им не справиться в одиночку. Это борьба с терроризмом, международной преступностью, проблема нераспространения ядерного оружия, не говоря уже о необходимости управления таким важным инструментом процветания, как социально-экономическое взаимодействие между странами.

Установление эффективных многосторонних отношений – одна из главных целей стратегии Европейского союза в области обеспечения безопасности, разработанной в 2003-м. Но такие отношения не могут ограничиваться высокопарными и малоэффективными декларациями вроде тех, что ООН принимала по вопросу о разоружении Ирака до декабря 2002 года. Они должны вести к конкретным результатам.

Экономическая взаимозависимость крупных держав – это еще один фактор, создающий благоприятные условия для установления эффективных многосторонних отношений и способствующий духу сотрудничества и консультаций. Отношения между КНР, с одной стороны, и США и Японией – с другой, характеризуются большой зависимостью от взаимного доступа к рынкам и инвестициям, от поставок комплектующих, от дефицитного финансирования или управления валютными резервами. Экономическая взаимосвязанность Пекина и Вашингтона – мощный стимул для того, чтобы положить конец политическим трениям и разногласиям и не позволить им накалиться до опасного уровня. То же справедливо и для экономических отношений между Китаем и Японией, хотя неспособность обеих стран адекватно относиться к общей истории, а также особое восприятие национализма делают их весьма хрупкими.

Европейцы, воспитанные на горьком историческом опыте, отлично знают, что национализм имеет свойство превращаться в шовинизм, конечным результатом которого нередко становятся военные конфликты. Это в полной мере относится и к Китаю, если он, например, попытается прибегнуть к националистическим лозунгам для преодоления внутреннего кризиса. Споры из-за Тайваня чреваты вооруженным противоборством. Сохранение мира в большой степени зависит от того, продолжит ли Пекин усваивать нормы поведения, подобающие великой державе, которая является одним из гарантов стабильности международной системы. (Подробнее на эту тему см.: Карл Кайзер. Уроки Европы и примирение в Азии // Россия в глобальной политике. 2006. № 4.)

Возрастает роль многосторонних контактов и переговоров с участием великих держав в решении конкретных проблем. Это и шестисторонние переговоры по ядерной программе Северной Кореи, и заседания «четверки» международных посредников (ООН, Россия, США, ЕС) по ближневосточному урегулированию, и «иранские» переговоры европейской «тройки» (Великобритания, Германия, Франция), которые идут при поддержке Вашингтона и с участием Москвы в качестве консультанта. В работе всех трех форумов, помимо великих держав, принимают участие и другие страны, и в каждом случае Соединенным Штатам принадлежит решающая роль (она могла бы быть еще более весомой в разрешении иранской проблемы, если бы Вашингтон не упорствовал в нежелании идти на прямой контакт с Тегераном).

Союзы или альянсы – это конкретные проявления многосторонних отношений, когда крупные державы связывают себя обязательствами по взаимопомощи. Из 26 стран – членов НАТО четыре – крупные державы. В Евросоюз входят Великобритания, Германия и Франция. Россия вступила в оборонный альянс с Арменией, Белоруссией, Казахстаном, Киргизией, Таджикистаном и Узбекистаном (хотя его реальная эффективность довольно сомнительна). США заключили двусторонние договоры о гарантиях безопасности с Японией и Южной Кореей, а также подписали трехсторонний пакт (АНЗЮС) с Австралией и Новой Зеландией (впрочем, в 1996 году Вашингтон приостановил свои обязательства в отношении Веллингтона).

Самым масштабным и активно расширяющимся альянсом является НАТО. Североатлантический союз эволюционировал из оборонного блока по сдерживанию агрессивных устремлений и защите от них в организацию, обеспечивающую безопасность в приграничных областях и стабильность в тех регионах, откуда может исходить угроза, а также всюду, где местное население подвергается опасности насилия. НАТО выполняет стабилизирующую функцию прежде всего на Балканах и в Афганистане.

Действуя по мандату международного сообщества, страны – члены этого блока, среди которых главенствующую роль играют крупные державы, могут на практике применить новаторский и, будем надеяться, успешный подход к решению одной из наиболее острых проблем современности. Речь идет о странах-изгоях – средоточии человеческих страданий и потенциального источника терроризма и преступности. Знаменательно, что более 30 государств стали участниками кампании в Афганистане, и среди них одна крупная держава, не входящая в НАТО, а именно Япония.

Пример Североатлантического альянса иногда приводят в контексте более фундаментального вопроса: как многосторонние отношения могут содействовать предотвращению гуманитарной катастрофы и ее последствий? Ведь современный мир отчаянно нуждается во вмешательстве международных сил в тех случаях, когда ООН не может оказать необходимую помощь. Так, в 1999-м НАТО без санкции Организации Объединенных Наций осуществила военную интервенцию, чтобы положить конец непрекращавшимся этническим чисткам в Косово. Тогда Россия и Китай отказались одобрить применение силы, хотя они сотрудничали с Советом Безопасности ООН и присоединились к требованию прекратить этнические чистки. Формально НАТО действовала незаконно, но ее операция была признана легитимной большинством стран, поскольку соответствовала нормам ряда других международных конвенций.

Косовская кампания положила начало дискуссии о том, следует ли демократическим государствам вмешиваться в случае очевидных гуманитарных катастроф, когда вето (которое обычно накладывают Россия и Китай, принципиально возражающие против любой интервенции) парализует работу СБ ООН. Было выдвинуто предложение расширить роль евро-атлантической организации до «глобальной НАТО», выполняющей вышеупомянутые функции совместно с другими демократиями и при их непосредственном участии. В расширенной трактовке эта концепция требует «согласия демократических стран». Оно объединило бы их в новую всемирную организацию, способную внести неоценимый вклад в совершенствование мирового порядка.

Идея создания организации, объединяющей все демократии мира, вряд ли получит достаточную поддержку. К тому же она может иметь роковые последствия для попыток реформировать ООН. Однако привлекательной альтернативой может стать подход, при котором демократии берут на себя ответственность в случае неспособности ООН предпринять решительные действия при очевидных и недвусмысленных обстоятельствах, будь то гуманитарные катастрофы или террористические угрозы. Подобная практика в рамках альянса и при сотрудничестве с другими странами обретает большую легитимность и становится более эффективной.

 

Карл Кайзер – приглашенный профессор Центра международной политики Уэзерхед при правительственном факультете им. Джона Кеннеди Гарвардского университета, член редакционного совета журнала «Россия в глобальной политике».

http://www.globalaffairs.ru/numbers/28/8536.html


0.18456315994263