Замечательную статью написал Михаил Юрьев! В ней содержится рецепт как нам добиться того чтобы жить лучше, чем живут в западных странах, причем преподносится это все как вполне достижимая цель лет эдак через тридцать, разумеется, при мобилизации всех способностей нации. На вопрос – а для чего нам жить лучше чем на Западе, дается вполне пристойный и патриотичный ответ – не корысти ради, а токмо ради достижения с Западом военно-стратегического паритета, без коего Россия исчезнет как государство, ибо ее природные богатства являются для консолидированного Запада лакомым куском.

Все это конечно хорошо, но зачем нам иметь, непременно, душевой уровень потребления таким же как на Западе и даже выше? Почему нельзя сосредоточить в руках государства большую, чем на Западе долю ВВП, идущую на военные нужды – так, как это было в СССР? Оказывается, никак нельзя, ибо это непременно приведет к казусам с колбасой и очередями, так нам знакомыми по СССР. И несознательные граждане, разумеется, откажутся поддержать власть в деле защиты их собственной страны, а предпочтут поесть колбасы в последний раз, зато без очереди, перед тем как их страну расчленят на части и уничтожат вместе с тремя четвертями тех, для кого не найдется работы по выкачке из недр России полезных ископаемых для снабжения сытых сверхчеловеков из “золотого миллиарда”. Тут автор допускает явную непоследовательность. Дело в том, что он ратует за рыночную, пусть и закрытую, экономику внутри страны, в которой нет очередей по мнению автора именно потому, что сама по себе рыночность экономики определяет высокое качество, широкий ассортимент и легкую доступность колбасы. Т.е. колбасы и вообще продуктов при рыночных отношениях много всяких и разных – поэтому нет очередей. Выходит, сейчас у нас нет очередей оттого, что производится и потребляется больше продуктов, чем было при социализме?

 — Неужели автор не знает, что дело обстоит как раз наоборот? Если не знает, так пусть узнает, прежде чем вытаскивать из крапленой колоды заезженного антисоветского козыря. Вот данные по производству мяса и рыбы за 1986 год на душу населения, взятые из Юбилейного статистического ежегодника “Народное хозяйство СССР за 70 лет” : СССР по мясу – 64 кг, по рыбе – 41 кг; Великобритания  — 64 кг, 15 кг; Италия – 63 кг, 9 кг; США – 116 кг, 20 кг. Как видим, дела с важнейшими высококалорийными продуктами питания в СССР обстояли вполне на уровне с развитыми капстранами и даже кое в чем и получше ( например по морепродуктам) – неудивительно, что ООН относила СССР на 7 место в мире по качеству питания его населения. К слову сказать, производство мяса в России сейчас составляет 29 кг на душу населения, а потребление 45кг ( треть потребляемого мяса ввозится) – это в сравнении с 72 кг. потребляемого мяса в РСФСР. Однако же в СССР были очереди, а в указанных капстранах их не было, так же как и нет ( в коммерческой торговле ) и в нынешней России. Следовательно, очереди вызываются не тем, что продуктов производится в недостаточном количестве, а тем, как они распределяются. . Советская уравнительная система распределения вызывала очереди ( не будем сейчас обсуждать хороша она была или плоха и чем она была вызвана) , а не то обстоятельство, что в СССР было мало продуктов из-за того, что все шло на оборону, как видимо думает автор. И одновременно любимая автором рыночная система исключает очереди в любом случае, сколь бы мало продукции не производилось. Т.е. непонятно о чем Михаил Юрьев беспокоится. Сколько не изымай государство из экономики на оборонные цели, при рыночной системе распределения очередей не будет никогда, только цены будут расти и все. И народ будет недоволен не очередями, а ценами. И из-за этих самых рыночных цен он пойдет крушить магазины, как делали это недавно в Аргентине, стране, в которой “успешные” ультралиберальные экономические реформы идут с тяжелыми социальными последствиями.

Таким образом, если иметь в виду способность государства консолидировать значительную долю ВВП на военные цели, нужно принимать в расчет реальную способность экономики обеспечить достаточное снабжение населения продовольствием и необходимыми потребительскими товарами в случае такой военно-политической необходимости, а не спекулировать понятиями, не имеющими отношения к количеству распределяемых благ. Не хочется уравниловки в распределении ? – сделайте часть торговли через “коммерческие” магазины, где предложение будет согласовываться с платежеспособным спросом , а вырученные дополнительные деньги направляйте на стипендии студентам и пенсии старикам. Так, к слову, и было при Сталине. Но не надо лгать, что очереди в СССР означали, что было мало колбасы. И если уж ратуешь за рынок, так понимай, что при рынке очередей не будет никогда, даже если население будет на улицах падать от голода.

Теперь о рассуждениях Михаила Юрьева о том какие у разных стран ВВП и с какой скоростью нужно расти экономике России, чтобы догнать и перегнать экономику США, ибо без этого по его мнению в военном противостоянии за свою территорию мы де непременно проиграем. Тут уж хоть стой, хоть падай. Автор по видимому имеет смутное представление о том, в каких единицах считается ВВП при международных сравнениях, если утверждает, что удельный ВВП России отличается от американского в 10-12 раз , а формально в 16 раз. Дело в том, что он берет ВВП России не по паритету покупательной способности, а по текущему внутреннему курсу обмена доллара. И, разумеется, результат у него получается в аккурат в четыре раза больший, чем по паритету покупательной способности. Так вот, по данным, которые можно найти в Интернете, например тут приводятся цифры по удельному ВВП России за 2002 год  — 9700 $ , а полному 1,4 триллиона долларов и соответственно для США  — 36300$ и 10,45 триллиона $. Я не могу ручаться за точность этих данных, ибо, во-первых, само сравнение экономик по такому показателю, как ВВП весьма условно, а во- вторых на этом сайте CIA данные по ряду стран часто пересчитываются, что связано, очевидно, с неразберихой в системе национальных счетов этих самых стран. Это, в частности, относится и к России. Так вот, тем не менее, по этим данным получается, что мы по удельному ВВП отстаем от Штатов не в 16 раз, как утверждает автор, а в 3,7 раза. А во времена СССР, стало быть, отставали в 1,7 раза  — с учетом того, что экономика США выросла с тех пор в 1,5 раза, а нынешний ВВП России составляет, как утверждает Госкомстат порядка 70% от ВВП РСФСР. Разница же полных ВВП России и США составляет не 25-30 раз, как утверждает Михаил Юрьев, а 7,5 раз. Утверждения же о том, что экономика Китая сегодня якобы находится на четвертом месте в мире, а не на втором после США ( более 55% от ВВП США), вызывают смутные подозрения, кого же автор расположил на втором и третьем местах.

Следовательно, если мы пойдем по тому же надуманному пути сравнения ВВП разных стран , что и автор, то и тогда мы не получим тех сумасшедших темпов роста экономики России, необходимых ей, чтобы догнать Америку. Значит ли это, что я полагаю, что догнать и перегнать Америку можно быстрее и проще, чем полагает Михаил Юрьев, и добиться военного паритета хотя бы в основном ? – Ни в коем случае. Я считаю, что при сравнении военной мощи имеет значение именно эта самая наличная военная мощь, а не общий или удельный ВВП страны . Какое значение имеет то обстоятельство, что в Японии, например, удельный ВВП в 3 раза, а общий в 2,5 раза превосходит ВВП России. Ведь у Японии практически нет ни армии, ни серьезного военного производства и вообще нет никаких стратегических вооружений благодаря друзьям американцам, оккупировавшим острова еще в 1945 г. Чем она будет воевать с Россией – видеомагнитофонами Sоny и автомобилями Toyota? Полное уничтожение Японии малой частью военной мощи даже нынешней России – дело нескольких минут. То же относится и к Западной Европе. У самой мощной ее страны ФРГ – вообще нет стратегических вооружений. У Англии и Франции есть, но малы по сравнению даже с нынешними российскими. Реально остается только США. Так при чем же здесь совокупный ВВП всех вышеупомянутых стран при военном противостоянии с Россией , если он заключается большей частью отнюдь не в военном производстве? Сотовыми телефонами они нас, что- ли, закидают?

При анализе способности страны к военному противостоянию помимо рассмотренных выше наличных накопленных запасов, играет роль, прежде всего, промышленное производство, а не общий объем ВВП. Если будущая война будет вестись без применения ядерного оружия, то на первое место выступит именно промышленный потенциал стран. Промышленный потенциал нынешней России уступает промышленному потенциалу США отнюдь не в 7,5 раз как общий ВВП , а только в 3,8 раза, так как в США на долю промышленности приходится только 18% ВВП, а в России 35%. Соответственно, если сейчас задействовано только 40-60% промышленных мощностей, то запустив простаивающие мощности ( разумеется потратившись на их восстановление и модернизацию) , можно сократить разрыв с Америкой в промышленности в 2 раза, доведя его до 1,9. А если еще и вновь соединить в единое государство бывшие республики СССР, то можно выйти на 80%-100% промышленного уровня от соответствующего уровня Штатов. У СССР, к слову, было 80% от уровня США по промышленному производству.

Помимо численных сравнений фактического потенциала промышленности, имеет первостепенное значение, что именно эта самая промышленность производит и в какой степени и как быстро она может быть мобилизована на решение оборонных задач в военное время. В этом смысле советская плановая организация управления промышленным и сельскохозяйственным производством не имела себе равных в мире по способности сконцентрировать ресурсы в нужное время и на нужных направлениях. Пример тому – победа в Великой Отечественной войне, где экономике СССР противостояли совокупные экономики всех стран Западной Европы,( кроме Англии) , включая даже такие нейтральные страны, как Швеция и Швейцария. Более того эту свою способность к мобилизации экономика СССР не утратила до последнего времени, когда тратила на вооружения вдвое больше, чем США относительно своего ВВП, но при этом обеспечивала неуклонный рост благосостояния своих граждан. Даже в годы самой интенсивной гонки вооружений, когда был достигнут военно-стратегический паритет с Америкой и усиленно ставились на боевое дежурство тяжелые ракеты с разделяющимися боеголовками, массовое жилищное строительство в СССР по количеству сдаваемых в эксплуатацию квартир на 1000 чел. населения в год превосходило показатели развитых капиталистических стран в 1,3-1,5 раза, и это при том, что издержки на капитальное строительство в нашем суровом климате намного выше, чем в более теплых западных странах. Так что такого путного с точки зрения обеспечения безопасности страны, кроме сникерсов и женских прокладок, усмотрел автор в экономике этого самого невиданного либерализма, который якобы “сделает русский капитализм самым эффективным в мире, способным — догнать и перегнать Запад”?

Теперь о самом главном. Основная идея автора состоит в том, что плоха не рыночная экономика внутри России, а открытая мировому рынку экономика. Он пишет, что “я возьму на себя смелость утверждать, что именно «открывание» и экономики и всего остального и привело к этому плачевному результату ( что мы имеем сегодня – И.Н.), а не рыночные преобразования сами по себе”….При открытой экономике не светит нам сравняться по удельному ВВП с развитыми странами. Улучшится вдруг у них экономическая коньюктура – возможно, улучшится и у нас, но значительно сократить с ними разрыв не получится никак… открытая экономика, при ее принципиальной невозможности догнать Запад, надежно ведет Россию к исчезновению, как государства”.

Здесь ключевой вопрос состоит в том, что же автор подразумевает под этой самой «открытостью”. А подразумевает он ни много ни мало, а просто “минимизацию взаимодействия с Западом во всех сферах общественной жизни”, утверждая, что “любое взаимодействие с окружающим миром есть вступление в зависимость от него”. И поэтому в частности в сфере экономики следует сократить внешнюю торговлю до минимума, производя по возможности все самим, и во всех прочих сферах следует поступить аналогично вплоть до выдумывания собственных отечественных видов спорта только на том основании, что их нет в западных странах. Ну и так далее по пунктам. Само по себе утверждение о том, что любое взаимодействие с окружающим миром вызывает вступление в зависимость от него, мягко говоря, вызывает недоумение. Может автор думает, что прочтение его статьи, как очередное мое взаимодействие с окружающим миром, уже автоматически заставило меня вступить в зависимость от уважаемого Михаила Юрьева? – Написание данной статьи показывает, что это совсем не так. Конечно, если признать отсутствие у людей свободной воли, то конечно тогда действительно любое взаимодействие с внешним миром приведет к тому, что там написал автор. Но с чего бы, интересно, следует это признавать?

Если же вести речь о так называемой открытости страны, то опасной для страны представляется не открытость, как таковая, а именно зависимость, подчиненность положения страны, явившаяся следствием ущербного для нее взаимодействия с внешним миром . Однако из этого никак не следует, что и всякое взаимодействие с внешним миром является ущербным или даже потенциально опасным.

Значит, опасно не взаимодействие с внешним миром само по себе, а именно возникновение прямой зависимости от внешнего мира, когда народ страны перестает быть субъектом собственной истории, а становится объектом в руках злонамеренных и ловких манипуляторов со стороны.

СССР с самого начала своего существования активно взаимодействовал с внешним миром. В экономике он вел активную внешнюю торговлю, начиная со времен первых пятилеток, когда товарам, производимым в СССР, в западных странах ставили административные барьеры, упирая на то, что эти товары якобы производятся в большинстве своем политическими заключенными. В так называемый застойный период СССР вел торговлю почти со 150 странами, из которых треть составляли капиталистические страны. Объем экспорта в 1986 году составлял 68 млрд. рублей, а импорта 62 млрд. рублей при Валовом Общественном продукте 1,425 триллиона рублей. В 2003 г. при ВВП, равном 1,4 трлн. долларов экспорт составил 130 млрд. долларов , а импорт 70 млрд. долларов. Как видим, доля импорта сейчас не намного больше, чем раньше, хотя сейчас импорт состоит большей частью из потребительских товаров, тогда как при СССР  — в значительной части из продукции зарубежного машиностроения для тяжелой и легкой промышленности ( например химической, электромеханической, текстильной и пищевой). А вот доля экспорта в нынешней России типична для зависимой эксплуатируемой экономики и почти в два раза превосходит импорт. Такое сальдо внешнеторгового баланса держится практически весь период так называемых реформ и означает непрерывный вывоз из страны товаров и сырья, не компенсируемый ввозом зарубежных товаров. В СССР сальдо внешнеторгового баланса, как и положено быть при взаимовыгодной торговле с внешним миром периодически меняло знак. Если экспорт в определенные периоды и превышал импорт, то весьма незначительно. Излишне говорить, что СССР строил в зарубежных странах тысячи технических и хозяйственных объектов, активно взаимодействуя по этому поводу с правительствами десятков иностранных государств. Ну а о роли СССР в международных делах и говорить не стоит. Едва ли хоть какое-нибудь значимое решение на международной арене принималось без его участия. Что же касается культурных связей с зарубежными и в том числе капиталистическими странами, то в СССР показывалось и печаталось все, что было в этих странах нормального и человеческого. Чего не скажешь о самих этих странах, где и фильмов советских и русской литературы и русской музыки показывалось , печаталось и прослушивалось намного меньше, чем западной продукции у нас. Люди на Западе настолько мало знали об СССР, что умудрялись в письмах времен перестройки и гласности задавать идиотские вопросы типа “есть ли в Советском Союзе кошки ?”.

Таким образом, если принять концепцию автора, что закрытость в частности означает минимизацию внешней торговли , международных контактов и культурных связей, то СССР под такое определение никак не попадал. В этом смысле СССР был ничуть не менее открытым государством, чем любая западная капиталистическая страна по отношению к таким же странам и гораздо более открытой Западу страной, чем был сам Запад по отношению к нам. Может быть даже излишне открытой. Следовательно, Михаил Юрьев не прав, утверждая, что “экономика СССР действительно была закрытой”. Однако он совершенно прав, утверждая, что она была не частно- рыночной. И что в этом было главное. Ну а раз в этом главное, то как объяснить навязчивое желание автора от этого главного взять и отказаться раз и навсегда? Как это сочетать с заявлениями автора, что наша главная задача сейчас это “обеспечение изоляционизма путем создания непреодолимых цивилизационных различий”. Какие уж тут цивилизационные различия, если одно из самых главных таких различий – свой собственный, выстраданный веками метод хозяйствования – автор и предлагает похоронить окончательно. Более того, он предлагает даже создать новое мировоззренческое обеспечение рыночному методу хозяйствования, а именно полагает, что если “в общественной жизни будут четко разделены и разведены сферы власти и капитала, так сказать Бога и мамоны, то в сфере мамоны можно допустить невиданный либерализм, который сделает русский капитализм самым эффективным в мире…”. Но ведь это типично протестантская, т.е. западнистская концепция, что якобы в хозяйственной деятельности и в торговле нет места нравственности, а есть место только для расчета. Наше же исконное православное мироощущение говорит нам о прямо противоположном, о том, что в любой сфере человеческой деятельности есть место Богу и есть место дьяволу, и свободный выбор — за кем идти — всегда дается человеку.

Похоронив такие цивилизационные различия, на что же автор тогда возлагает надежды? А вот на что. На всевозможные искусственные мероприятия по поддержке новой философии в потребительско — бытовом смысле отличающей нас от Запада : “у вас занудное, суррогатное и импотентное, притом грязное, существование; а у нас хоть пока (! – т.е. когда-нибудь вас все равно догоним по материальным излишествам) и победнее, но свободная и — главное — настоящая жизнь”. Такую философию должны учитывать «маркетологи» идеологических служб, выдумывая “отличия” от Запада на бытовом уровне и в частности даже при разработке новых видов спорта, которые будут “рискованнее, жестче и даже кровавее(!!!)”. И все это преподносится, как ни удивительно, как борьба с низкопоклонством перед Западом! На самом деле подобные потуги и отражают тот самый комплекс инфантильного низкопоклонства перед Западом, только вывернутый наизнанку и доведенный до абсурда. Вместо того, чтобы понять, что мы такое и спокойно двигаться своим путем, подобные «меры» предполагают постоянную оглядку на то, как там у “них”  — ах у вас так, ну тогда мы вот так – постоянное соотнесение себя с “ними”, что обрекает нас на роль вечно догоняющих, втайне испытывающих комплекс неполноценности перед “ними” и стремящихся компенсировать его выдумыванием стратегии некоего “реванша”, достигаемого количественным превосходством по тем или иным “значимым” позициям ( у них жестко и кроваво – у нас будет еще жестче и кровавее).

Все это было бы смешно, коли не было бы так грустно. Возвращаясь к теме трансформации нашей экономики в годы рыночных преобразований в понятиях открытости – закрытости и учитывая все вышесказанное я, как и автор, беру на себя смелость сделать прямо противоположное ему утверждение, а именно о том, что “открывание” нашей экономики и выражалось изначально только в этих самых рыночных преобразованиях самих по себе, и ни в чем другом оно и не выражалось. В международной торговле нашей страны произошли не столько количественные, сколько качественные изменения , являющиеся следствием объективного действия глобальных рыночных механизмов мирового рынка, нашедшего себе новую жертву в лице отказавшейся от собственного пути развития России. В связи с этим “закрыть экономику”, как предлагает Михаил Юрьев означает попросту законсервировать плоды такой “открытости”, а на самом деле возникшей по нашей собственной воле подчиненности и униженности. Цели, поставленные автором  — догнать и перегнать Запад по материальному благополучию и обороноспособности — достигнуты не будут просто потому, что изоляция капитализма внутри одной отдельно взятой страны практически невозможна, ибо это сведет на нет все преимущества капитализма, черпаемые им во внешней экспансии, зато многократно усилит все его внутренние недостатки и пороки, связанные с безработицей, нищетой и неравенством. Но дело даже не в этом, а в том, что в настоящий момент в России просто нечего изолировать от внешнего мира, потому, что в ней и нет никакого своего капитализма вообще. Бывшие советские предприятия сейчас еще что-то производят только потому, что существует внешний рынок, гарантирующий сбыт их продукции и обеспечивающий их, а также и все другие предприятия, финансовыми ресурсами.

Своего собственного источника внутренних финансовых ресурсов в стране нет с тех пор, как была разрушена советская финансово-кредитная система, опирающаяся на государственное планирование в натуральных показателях. Теперь нам финансовые ресурсы поставляет Запад, продавая нам свои деньги в обмен на наши товары. Так, например, в 2003 году из России в обмен на деньги было вывезено реальных материальных ресурсов – нефти, газа, стали, цветных металлов, химических удобрений, военной техники и т.д – на 30 млрд. долларов. Если подобный поток прекратится, то перестанет иметь экономический смысл ( в рамках рыночной экономики, разумеется!) и деятельность отечественных предприятий нашего периферийного капитализма. Встанут нефтепромыслы и сталелитейные заводы, химические комбинаты и прекратится перевозка грузов по железным дорогам. И все потому, что собственной системы разделения труда, обеспечивающей сбыт продукции бывших советских предприятий в стране не имеется. Накопленные внутри страны доллары без возможности их свободного вывоза из страны в обмен на товары потеряют большую часть своей стоимости. Все это в скором времени приведет к хаосу и катастрофе, причем к быстрой катастрофе, так как в стране сейчас не имеется подпорок экономики в виде обширного натурального хозяйства традиционной общины, как это было в начале 20 века.

Вообще же предложения изолировать капитализм внутри России проистекают от непонимания сути действия капиталистического хозяйственного механизма. Прежде чем изолировать капитализм, нужно подумать, а что же в отсутствии внешних рынков и притоков финансовых ресурсов с них обеспечит в экономике страны совокупный платежеспособный спрос на товары, производимые отечественными предприятиями? Кто и как будет элементарно эмитировать деньги, неужели наш Центральный Банк, который только и умеет, что печатать рубли под покупку иностранной валюты? А что будет, когда приток валюты прекратится,  — как будет обеспечиваться стоимость вновь эмитируемых денег? Советская система этот вопрос решила элементарно – обеспечением стоимости вновь эмитируемых денег предварительным планированием производства и обмена товаров в натуральных показателях, но тем самым она переставала быть рыночной и коммерческой, ибо деньги переставали быть самоценностью и движителем производства, а становились производной от выполнения планов. В западной системе денежный механизм вырабатывался веками, и устойчивость этого механизма держится на внешней экономической экспансии. В мире не имеется примеров изолированных капиталистических стран и , наверное, неспроста.

Таким образом главный вывод этой статьи заключается в том, что бояться надо не открытости страны, а ее зависимости и подчиненного положения. И самым надежным механизмом обеспечения такой зависимости является копирование на своей земле западного экономического механизма в масштабах всей экономики. Ни к чему иному подобное копирование, кроме как к периферийному капитализму с низким уровнем жизни большинства населения привести не может. Попытка же изоляции такого капитализма приведет еще к худшим последствиям в виде быстрой экономической катастрофы и вызванного ею социального хаоса. Для достижения же поставленных автором действительно достойных целей – выжить и сохраниться как единое независимое государство — вовсе нет никаких причин достигать такого же уровня материального благополучия, как на Западе через 30 лет, просто потому что стремление к материальному благополучию само по себе вовсе не означает способности сохранить свою идентичность и стало быть сопротивляемость потенциально опасным внешним взаимодействиям, а напротив означает прямую опасность потерять идентичность русской цивилизации. В хозяйственной деятельности нужно перестать думать о непрерывном увеличении богатства, тем более, что беспрерывному накоплению материального богатства и росту индустриальной экономики в современном мире поставлены надежные пределы роста в виде исчерпания экологического потенциала природы. Недаром в последние десятилетия рост экономик западных стран выражен не столько в сфере промышленности, сколько в сфере услуг, причем услуг по обслуживанию даже не людей как таковых, а самой специфической западной модели экономики, выраженной ныне в непомерном росте спекулятивного виртуального сектора. Сколь не велики денежные показатели, отражающие рост этого виртуального сектора, в реальном противостоянии все это является для Запада скорее помехой, нежели подспорьем. Поэтому нужно думать о собственном устойчивом развитии и обращать внимание не на виртуальные численные показатели западной экономики и западного благополучия , а на ее реальную составляющую, выраженную в промышленных и военных технологиях, а также уделять повышенное внимание западным информационным технологиям, помня опыт распада СССР. Создать надежную защиту от этих технологий представляется вполне выполнимой задачей. Только для этого нужно думать не об изоляции России, а напротив о восстановлении исторической России в границах СССР и создании множества внешних связей с дружественными странами. Нужно думать о сохранении своей исторической и духовной идентичности. На Западе тоже следует брать то, что не противоречит нашим духовным ценностям. А там много что есть.

В статье уважаемого Михаила Юрьева есть и весьма ценные мысли. Так он, например, выразил весьма нетривиальную мысль, что между различными сообществами людей могут существовать объективные барьеры, делающие многие, необходимые в других случаях запреты, попросту ненужными. Однако в качестве примера он привел гипотетический случай отсутствия необходимости в таможенных барьерах в экономическом обмене между одинокой маленькой колонией и ее метрополией , в которую корабли доставляют необходимые грузы, в то время как к теме его статьи имеет прямое отношение совсем другой пример. А именно отсутствие рыночной экономики внутри России делает ненужными все обычные административные и запретительные барьеры, связанные с взаимной торговлей между капиталистическими странами. Разная направленность производственной деятельности по разные стороны от границы ( в одном случае стремление к накоплению денег, а в другом случае в стремление к производству товаров для потребления) делает бессмысленными обычные таможенные барьеры и запреты, но делают необходимым создание системы взаимовыгодной торговли, основанной на иных принципах, чем те принципы торговли, которые действуют между сходными по типу экономиками. Ведь что, в конце концов, смущает автора в торговле с западными странами ? — Очевидно то обстоятельство, что иностранные товары на нашем рынке оказываются более конкурентоспособными ( что не всегда означает более качественными, пример – те же китайские товары), и это приводит к остановке наших собственных производств аналогичных товаров, “не выдержавших конкуренцию”, несмотря на то, что они способны производить много больше, чем поступает от импорта. В результате общее потребление товаров данного вида на нашем внутреннем рынке уменьшается, что ,очевидно, не есть хорошо.

Однако, как легко заметить, подобная неблагоприятная схема в торговле с иностранными странами возможна только тогда, когда внутри страны существует конкурентная экономика, вынуждающая отечественные предприятия вступать в конкуренцию с иностранными производителями, превосходящими их вовсе не по способности поставить на наш рынок больше товаров, а в способности поставлять единицу товара с лучшими финансовыми показателями коммерческой прибыльности ( что впрочем и не удивительно  — ведь внутри России теперь используются западные финансовые инструменты, и основная мера стоимости – американский доллар). Чтобы избежать подобных негативных эффектов во взаимной торговле самый простой и низкозатратный путь с практической точки зрения – это не пытаться вводить драконовские пошлины в сотни и тысячи процентов ( формально именно такие пошлины обеспечили бы нам “защиту” от западных товаров в начале рыночных преобразований) и сажать миллионы чиновников на контроль, а изменить смысл деятельности самих предприятий, вернув его на круги своя к экономике обеспечения потребностей, а не к экономике рыночной конкуренции за коммерческую прибыль. Тогда ситуация, когда западные товары победили бы в конкурентной борьбе отечественные  — просто не смогла бы реализоваться на практике, просто потому что никакой рыночной конкуренции в принципе бы не было. Поток западных товаров не заменял бы и не отменял отечественное производство, а дополнял бы его, просто увеличивая сумму потребляемых населением благ – к взаимной, а не односторонней выгоде, наших и западных производителей и потребителей .

Так, собственно, и было в СССР, хотя механизм торговли западными товарами в нем нельзя все же признать удовлетворительным. Конечно, производство товаров отечественных, подчиненное государственному плану, не уменьшалось от того, что Внешторг ввозил в СССР иностранные товары, – не было производственной конкуренции по показателям прибыльности между нашими и зарубежными предприятиями. Однако потребительская конкуренция все же была, ибо покупатель наш предпочитал иностранные товары, если мог их достать, поскольку ввозились товары, как правило, высококачественные. Здесь тот принцип уравнительности при распределении, который существовал в СССР, был ошибочно распространен и на западные товары, цены на которые назначались весьма низкие и доступные весьма широкому кругу граждан СССР. Отсюда давки и очереди за иностранным товаром.

Гораздо более правильным решением было бы продавать западные товары по ценам согласования спроса и предложения в государственных магазинах, аналогичных так называемым «коммерческим» магазинам в сталинские годы, а выручаемые от этого дополнительные денежные средства переводить на пенсии старикам, стипендии студентам, материальную помощь нуждающимся гражданам, например одиноким матерям. Ведь, тратя, к примеру, 400 руб. на итальянские сапоги, более зажиточные граждане страны тем самым отказывались бы от покупок нескольких пар отечественных сапог или других товаров, для них предназначенных отечественной промышленностью, тем самым предоставляя право покупать эти сапоги нескольким малообеспеченным гражданам, которые в противном случае купили бы более простую обувь. Таким образом, происходило бы перераспределение материальных благ, производимых отечественной промышленностью, от более зажиточных граждан к менее зажиточным.

В общем, бояться надо не открытости и взаимодействия с окружающим миром, а потери собственной идентичности в этом мире, неминуемо приводящей к рабской зависимости от него. Что же касается международной торговли вообще, то выгоды от нее очевидны, надо лишь уметь их блюсти для своей страны и своих граждан.