02/07
02/07
30/06
28/06
26/06
24/06
22/06
20/06
19/06
18/06
16/06
16/06
13/06
13/06
12/06
11/06
11/06
10/06
10/06
09/06
09/06
05/06
04/06
03/06
02/06
Архив материалов
 
Катастрофа в цифрах

За первые 20 дней войны пехота вермахта прошла 250 километров от границы до реки Случь (судя по карте германского Генштаба, к вечеру 10 июля на рубеже реки Случь или восточнее ее находились 299, 298, 44, 111, 75, 57, 9 и 297-я пехотные дивизии), а танки ушли еще дальше на восток.

Такие темпы ничуть не уступали тому, что в советской историографии называлось «триумфальное шествие немецких войск по Франции». Да и в сентябре 1939 года в ходе так называемого освободительного похода Красная армия заняла восточные воеводства Польши (позднее названные Западной Украиной) немногим быстрее и это притом что польская армия к тому моменту уже находилась в состоянии агонии.

Цена победы

Какую же цену заплатил вермахт за успех такого масштаба?

Таблица 1
Юго-Западный фронт. Катастрофа в цифрах

Прежде всего прочего стоит отметить ошеломляющие цифры потерь противотанковых пушек в соединениях 1-й Танковой группы (напомним, что это не только танковые и моторизованные, но и приданные танковым корпусам на начальном этапе операции пехотные дивизии). За долгие 42 дня войны, за то время, когда Юго-Западный фронт потерял более четырех тысяч танков, немцы потеряли всего 105 орудий ПТО (см. таблицу 1).

Особого внимания заслуживают две последние строки таблицы. Одна сторона вооруженного противоборства теряет сотни танков «новых типов», а другая – всего 18 пушек, теоретически способных пробить броню КВ или Т-34. Тут еще надо учесть, что в таблице приведены потери на 3 августа, а танки в заслуживающих упоминания количествах в танковых частях Юго-Западного фронта «закончились» на три-четыре недели раньше; соответственно некоторая (едва ли кто-то сможет назвать точные цифры) часть этих орудий была потеряна уже безо всякого взаимодействия с танками Красной армии.

Разумеется, по советским танкам стреляли не только артиллеристы дивизий 1-й Танковой группы вермахта. Некоторые товарищи утверждают, что тяжелые советские танки были уничтожены главным образом огнем 88-мм зенитных пушек и в полосе наступления Группы армий «Юг» для этих целей был использован элитный зенитный полк «Герман Геринг». Увы, потери личного состава этой части заставляют усомниться в том, что немецкие зенитчики хотя бы видели танки КВ в количестве более дюжины. По состоянию на 2 июля потери составили пять человек убитыми и 21 ранеными, к 16 июля потери полка выросли до 10 убитых и 35 раненых. При этом не следует забывать, что от исполнения прямых обязанностей зенитчиков никто не освобождал, а советские самолеты бомбили и обстреливали их отнюдь не надувными шариками...

Потери (убитые, раненые, пропавшие без вести) личного состава моторизованных соединений Группы армий «Юг» представлены в таблице 2.

Таблица 2
Юго-Западный фронт. Катастрофа в цифрах

 Необычайно высокие (по меркам вермахта) потери танковых дивизий 48-го ТК – это вполне понятный результат сражения у Дубно (см. потери 16-й тд к 4 июля), у Острога (где 11-я тд практически в полном одиночестве под градом ударов советской авиации вела бой против 109-й мд, 213-й мд и танкового полка 57-й тд) и у Бердичева, где на пути немецких танков оказались свежие, ранее не участвовавшие в боях 16-й мехкорпус и 3-я ПТАБР. Столь же легко объяснимы и относительно низкие потери соединений 14-го ТК (9-я тд и моторизованная дивизия СС «Викинг») – корпус был введен в бой на шесть-семь дней позже и наступал южнее района главных сражений.

Не столь очевидна причина относительно низких потерь моторизованных дивизий 48-го и 3-го танковых корпусов (16-я мд и 25-я мд). Дивизии эти неизменно наступали во втором эшелоне своих корпусов, отставая от передовых танковых дивизий на один-два дня и на 20–40 километров на местности; видимо, даже этого отличия оказалось достаточно для того, чтобы их потери оказались вдвое меньше. Если такое предположение верно, то оно говорит о том, что даже в тех случаях, когда немцы нарывались на сопротивление частей Красной армии, длилось это сопротивление недолго и на долю дивизий второго эшелона оставался главным образом сбор пленных и трофеев.

Юго-Западный фронт. Катастрофа в цифрах
Коллаж Андрея Седых

Потери пехотных дивизий, приданных танковым корпусам, оказались в целом еще ниже. Так, ко 2 июля 57-я пехотная дивизия потеряла 211 человек (54 убитых, 157 раненых), 44-я пехотная потеряла всего 104 человека. Высокие (по меркам вермахта) потери обнаруживаются лишь в 298-й пехотной дивизии – 520 человек, можно предположить, что это результат встречи со 131-й моторизованной дивизией на рубеже реки Стырь севернее Луцка.

В целом и в среднем дивизия 1-й Танковой группы в боях первых трех недель войны теряла по 60 человек в день. На вдвое большем временном отрезке, за 42 дня войны (до 3 августа) 1-я ТГр потеряла 16 584 человека (5029 убитых и пропавших без вести, 11 555 раненых), то есть порядка 45 на дивизию в день.

Судя по записи в дневнике Гальдера от 2 августа, потери всей Группы армий «Юг» (включая соединения 11-й армии, вступившие в бой со 2 июля) составили 63 тысячи человек, что в пересчете на число дивизий дает даже несколько меньшие (32–37 человек) цифры средних ежедневных потерь. Абсолютным максимумом скорее всего были потери 68-й пехотной дивизии, которая за три дня боев (24–26 июня) с танками 4-го мехкорпуса у Краковец, Яворов потеряла убитыми и ранеными 547 человек (182 в день).

Итоговый вывод сомнений не вызывает: и 35, и 45, и 60, и даже 180 человек на дивизию в день – это уровень потерь, при котором вопрос про «ожесточенные бои и яростное сопротивление Красной армии» можно считать закрытым.

Танки не горят

Безвозвратные потери немецких танков оказались исключительно низкими. К 5 июля 1-я Танковая группа потеряла всего 85 танков, причем в это число включено 11 пулеметных танкеток Pz-I. В дальнейшем темп нарастания потерь даже снизился, и к 3 августа совокупные безвозвратные потери немецких танков (включая Pz-I и так называемые командирские) составили 156 штук. Сравнивая эти цифры с потерями личного состава, мы видим, что в танковых дивизиях вермахта на один безвозвратно потерянный танк приходилось 60–70 убитых и раненых людей. Даже если поделить эту цифру на четыре (в предположении, что потери личного состава танкового полка составляли примерно одну четвертую от потерь дивизии), то потери танкистов в воюющей армии все равно окажутся на порядок больше потерь танков.

Таблица 3
Юго-Западный фронт. Катастрофа в цифрах

 Немцы свои малочисленные танки берегли, поэтому в каждой дивизии числилось большое (превосходящее безвозвратные потери) количество танков, временно неисправных и находящихся в ремонте. В середине июля конкретная картина потерь показана в таблице 3.

Сведенные в единую таблицу, эти цифры отчетливо показывают, что в дивизиях, втянутых в ожесточенные бои (11-я тд, 16-я тд), безвозвратные потери примерно равны количеству временно вышедших из строя танков. Напротив, там, где больше маршировали, чем воевали (9-я тд), оказавшихся в ремонте танков значительно больше, чем безвозвратно потерянных. Этот факт дает основания предположить, что временно неисправные танки – это не только (и не столько) подбитые, но не добитые огнем противника, но и заурядно сломавшиеся по техническим причинам.

Тут стоит напомнить, что все без исключения немецкие танки работали на бензине, а калибры советских противотанковых пушек начинались с 45 мм; у реально получившего снаряд в бок немецкого танка были большие шансы загореться; сгоревший же танк ремонту не подлежит (от нагрева происходит так называемый отпуск броневой стали, после чего остатки танка пригодны только для переплавки).

«Много» и «мало» – понятия относительные. Если вспомнить, что к началу войны на вооружении войск Киевского ОВО числилось 1900 противотанковых 45-мм пушек, 870 дивизионных 76-мм пушек, 1140 зениток калибра 76 мм и 88 мм (и это не считая 4,5 тысячи 45-мм и 76-мм пушек в башнях танков и бронеавтомобилей), то на этом фоне потери танков вермахта ничтожно малы. По отношению же к исходному количеству танков 1-й ТГр (728 единиц) потери оказались очень большими, и уже в середине июля в исправном состоянии находилось чуть более половины от первоначальной численности танков. Фактически танковые соединения вермахта превратились в моторизованную пехотную дивизию, усиленную батальоном танков.

Цена поражения

Теперь взглянем на ситуацию с другой стороны фронта. Одним из многих принципиальных отличий СССР от Франции или Польши была география совершенно иного масштаба, и в этом масштабе сама по себе потеря «клочка земли» размерами 250 на 250 километров (что больше площади территории таких стран, как Бельгия, Голландия, Дания или Швейцария) не создавала особых проблем. Бедой, настоящей необратимой бедой была потеря армии, находившейся на этой территории. То, что удалось отвести за линию укрепрайонов на «старой границе», представляло собой лишь разрозненные остатки войск Киевского ОВО, который по состоянию на утро 22 июня не уступал по численности и вооружению армиям крупнейших европейских держав.

Сохранился документ, позволяющий представить потери войск фронта в конкретных цифрах. В штабе ЮЗФ была подготовлена справка «Сведения за соединения и отдельные части, входящие в состав армий фронта по состоянию на 15.7.41 г.». В справке приведены данные о численности личного состава по 28 дивизиям (всех типов). Среднее арифметическое составляет 4086 человек, и это, на первый взгляд, позволяет предположить, что потери составили «всего лишь» 60 процентов от первоначальной численности личного состава.

Увы, это лукавая цифра, напоминающая пресловутую «среднюю температуру по больнице». Для более реалистичной оценки следует, во-первых, принять во внимание, что в перечне присутствуют три дивизии 12-й армии (44 и 192-я гсд и 240-я мд), оказавшиеся за сотню километров от поля сражения и практически бездействовавшие; достаточно убрать их из общего списка, как средняя численность дивизий фронта падает до 3317 человек.

Но и это еще не все. По поводу 15 стрелковых дивизий составители справки вынуждены были ограничиться коротким «донесений нет», что в реальной ситуации лета 41-го года не давало оснований для оптимизма; в этот перечень вошли, например, 124-я сд, позднее вышедшая из окружения в составе 1,5 тысячи человек, и 228-я сд, разгромленная за несколько дней боев у Млынова и Дубно. Три стрелковые дивизии 6-й армии (героическая 41-я и растаявшие в первые дни войны на львовском направлении 97 и 159-я) в списке не значатся вовсе, нет в справке и данных по шести дивизиям 8 и 15-го мехкорпусов. Понятно, что если бы цифры остатков личного состава этих соединений были учтены в справке, то средняя численность дивизий фронта оказалась бы значительно меньше трех тысяч.

Обоснованные сомнения вызывает и достоверность самих данных, внесенных в справку. Вот, например, 135-я стрелковая дивизия (5-я армия), разгромленная 24 июня в первом же бою у Войницы и в дальнейшем изредка появляющаяся в документах лишь в контексте «части дивизии беспорядочно отошли». Как пишет Владимирский (причем пишет не по памяти, а со ссылкой на хранящийся в ЦАМО первичный документ), к 30 июня «в 135-й стрелковой дивизии вместе с 16-м стрелковым полком 87-й дивизии оставалось всего 1511 человек». Две недели спустя людей в дивизии могло стать только меньше, однако в справке штаба ЮЗФ в строке 135-й сд стоит цифра 3335. Утверждается, что в 135-й сд еще оставалось 56 орудий, но очень трудно поверить в то, что дивизия, потерявшая более 80 процентов личного состава, сохранила половину артиллерийских стволов.

По мнению составителей справки, в 81-й моторизованной дивизии (4-й МК) к 15 июля еще оставалось 33 орудия. Откуда такое «изобилие»? Артиллерийский полк дивизии был разгромлен и вся его матчасть потеряна 25 июня в бою у Краковец, Яворов. Сохранилась Оперсводка № 010 штаба 81-й мд, составленная 8 июля, после отвода остатков дивизии в тыл. В соответствии с этим документом в 202-м мсп пушек нет вовсе, в 323-м мсп осталось две 76-мм пушки, в артиллерийском полку дивизии «до 20% личного состава, артиллерии нет, кроме винтовок никакого вооружения нет», сведений по состоянию противотанкового дивизиона нет. Далее сообщается, что из остатков 202 и 323-го полков сформирован «сводный батальон», однако в справке численность 81-й мд указана в размере 3287 человек. Многовато для батальона...

Точные сведения о потерях Юго-Западного фронта скорее всего не будут уже названы никогда; имеющиеся первичные документы позволяют предположить, что в дивизиях, оказавшихся в полосе наступления противника, к 10 июля было потеряно никак не менее 70–80 процентов личного состава. Совокупно это означает потерю 300–350 тысяч человек, что в десять раз больше потерь противника.

Факты заставляют пересмотреть устоявшееся в отечественной историографии мнение о том, что в первые недели войны на Юго-Западном фронте – в отличие от соседнего Западного – все было не так уж и плохо, катастрофы окружения удалось избежать, а войска более или менее организованно отведены на восток. Увы, на восток, за линию «старой границы» были отведены остатки войск, в которых дивизия превращалась в сильно потрепанный стрелковый полк.

Как роса на рассвете

От механизированных соединений Юго-Западного фронта – самых крупных и мощных во всей Красной армии – остались номера да название «Танковая дивизия». Во вполне официальном статистическом сборнике «Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР» сообщается, что Юго-Западный фронт к 6 июля безвозвратно потерял 4381 танк. В 50 раз больше потерь противника. Конечно, заявленную попытку установить советские потери с точностью до одного танка едва ли можно воспринимать всерьез, но общий порядок величин сомнений не вызывает: танки были потеряны почти полностью (более 90%). Применительно ко многим дивизиям, оказавшимся в эпицентре сражения на Западной Украине, оговорку «почти» можно и вовсе убрать.

Доступные документы позволяют в ряде случаев «подкрутить резкость» и рассмотреть процесс исчезновения могучих мехкорпусов в деталях. Начнем с 37-й танковой дивизии (15-й МК), после которой осталось донесение с подробным перечнем потерь личного состава. Итак, убиты 103 человека, ранены 280. Цифры весьма скромные, в любой дивизии вермахта, воевавшей с 22 июня, убитых и раненых было значительно больше. Но на этих цифрах перечень потерь 37-й танковой дивизии не заканчивается, он еще только начинается.

653 человека «пропали без вести». 2040 человек убыли с загадочной формулировкой «по другим причинам». Это все потери? Нет, еще не все. Примерно 2,5 тысячи человек исчезли безо всякого объяснения причин. К такому выводу приводит нас простая арифметика: к началу войны в дивизии было (судя по августовскому отчету командования) 9775 человек, а к 12 июля в район сосредоточения у города Пирятина (это уже за Днепром) вышли 2423 человека. По августовскому отчету командования 15-го МК и того меньше – всего 2021 человек.

Вот такая получается «пирамида» безвозвратных потерь: 103, 653, 4500. Убитые, «пропавшие без вести», исчезнувшие. По странному стечению арифметических обстоятельств количество убитых ровно в 50 раз меньше числа «пропавших».

Стоит обратить внимание и на удивительное соотношение потерь танков и танкистов. К Пирятину вышло всего шесть танков (один Т-34 и пять Т-26) из 312, числившихся к началу войны исправными. Но при этом учтенные (подчеркнем это слово тремя чертами) потери личного состава двух танковых полков дивизии составляют всего 112 человек (50 убиты, 62 ранены). Но может быть, это такая уникальная, исключительно дезорганизованная дивизия? Продолжим скучную работу с цифрами и обратимся к документам дивизии, действительно уникальной.

34-я танковая дивизия полковника Васильева реально воевала целых пять дней (с 26 по 30 июня), в последние из этих дней противник был численно многократно превосходящим, 34-я танковая создала немцам такие проблемы, что они отразились в документах верховного командования вермахта; от этой дивизии осталось множество первичных документов, включая Журнал боевых действий, составленный непосредственно в ходе этих действий. Дивизия, несомненно, уникальная, лучшая из лучших. В августовском докладе о боевых действиях дивизии приведены такие цифры потерь личного состава: 209 убитых, 456 раненых и заболевших, 4388 пропавших без вести.

Увы, даже в этой героической дивизии пропавших в 20 раз больше убитых. Впрочем, и здесь арифметика потерь категорически «не сходится» – судя по балансу исходного и конечного наличия личного состава, кроме явно учтенных «пропавших без вести» неведомо куда исчезли еще несколько тысяч человек. И в этой дивизии количество потерянных танков (275 штук, не считая неисправные, не считая все тяжелые пятибашенные гиганты Т-35) значительно превосходит учтенное число убитых и раненых в двух танковых полках (всего 136 человек).

«Мчались танки, землю сотрясая...»

Теперь обратимся к документам могучего 4-го мехкорпуса Власова. С ничтожным результатом повоевав на «львовском выступе», корпус начал стремительный марш-бросок на восток. 29 июня оставлен Львов, 3 июля мехкорпус был уже в Збараже (135 километров на восток от Львова), утро 9 июля застало 4-й МК в районе городка Иванополь (180 километров от Збаража). Наконец, 12 июля остатки самого мощного в Красной армии танкового соединения прошли по киевским мостам через Днепр и сосредоточились в районе Прилуки (650 километров к востоку от границы). Фактически единого и управляемого мехкорпуса уже давно не было, так как во время отхода отдельные подразделения дивизий корпуса были объединены, разъединены, переданы в состав других частей фронта и т. д.

Судя по докладу командира 32-й тд, потери этой дивизии, имевшей на вооружении рекордное количество танков «новых типов» (49 КВ и 173 Т-34), оказались следующими. Всего потеряно 269 танков: 37 КВ, 146 Т-34, 28 БТ-7, 58 Т-26. Где, когда и при каких обстоятельствах утрачена такая гора новейшей боевой техники – понять невозможно. В июньских боях дивизия, судя по тому же самому докладу, потеряла 34 танка (15 в контрударе у Яворова, восемь при отходе ко Львову, 11 танков якобы потеряли два батальона, отправленные к Радзехуву). Единственный эпизод, связанный с боевыми потерями танков при отходе на восток, описан в докладе так:

«10.7.41 г. группа танков капитана Карпова (10 танков и 2 бронемашины) сосредоточилась в районе Бейзымовка и в 20 часов атаковала противника в направлении Ольшанка, но, не поддержанная пехотой, в 23 часа отошла и заняла оборону в 300–400 м южнее Ольшанка. В течение последующего дня группа вела непосильный бой в этом же районе и в результате бегства с фронта 32-го мотострелкового полка была уничтожена и оставлена на поле боя, за исключением одного танка».

В сумме набирается 43 потерянных в бою танка. Можно предположить, что еще несколько штук были потеряны в стычках с противником, о которых составители доклада забыли упомянуть. 10 танков дивизия передала 3 июля в другую часть, что описано в докладе совершенно непереводимой фразой: «Командиром 37-го стрелкового корпуса от имени Военного Совета (какого ВС? фронта? армии?) были задержаны и оставлены на усиление 32-й отдельной зенитной артиллерийской дивизии (это что такое?) 10 танков под командованием капитана Егорова». Как бы то ни было, потеря порядка 200 танков не имеет в докладе хоть какого-нибудь объяснения.

Потери личного состава 32-й танковой дивизии указаны дважды и по-разному. В тексте самого доклада сказано: «Дивизия потеряла 103 человека убитыми и 259 человек ранеными». Однако в приложении к докладу («сведения о потерях частей 32-й тд за период с 22.6 по 30.7. 41») приведены большие цифры: всего потеряны 495 человек (139 убитых, 356 раненых), в том числе в двух танковых полках – 191 человек (64 убитых, 127 раненых). Потери примерно того же порядка, что и в упомянутых выше дивизиях, потери личного состава танковых полков также меньше числа потерянных танков. Самое же главное – приведенные в докладе данные по числу убитых и раненых в десятки раз меньше реальных потерь дивизии. Дивизия вступила в войну, имея 9337 человек, а к 15 июля – по сведениям штаба фронта – в ней оставались всего 736 человек. Где еще восемь тысяч человек?

Вторая танковая дивизия 4-го МК была укомплектована новейшими танками немногим хуже – на вооружении 8-й тд числилось 50 КВ и 140 Т-34 (а также 122 исправных танка «старых типов»). Установить по выявленным документам точную численность личного состава дивизии мне не удалось, но зная общее количество людей в мехкорпусе (33 734 человека), можно предположить, что в дивизии было не менее 9,5–10 тысяч человек. К 13 июля состояние 8-й тд в Журнале боевых действий (ЖБД) описывалось так: «Дивизия (9 танков, 600 бойцов МСП) занимает оборону на широком фронте Андрушевка, Мал. Клитенка, Кропивна...» До этого, судя по записям в том же самом ЖБД, дивизия потеряла в июньских боях 50 танков (включая потери «сводного танкового полка», переданного в оперативное подчинение командира 15-го мехкорпуса). Еще девять танков было потеряно во время отхода. Где все остальные?

Несокрушимые газики

К докладу о боевых действиях 8-й танковой дивизии приложена «Ведомость наличия боевых и вспомогательных машин». Этот документ примечателен тем, что позволяет выявить невероятную живучесть несокрушимых советских грузовиков. К 1 августа в дивизии осталось три танка из 312, числившихся исправными по состоянию на 22 июня. Потеряно 99 процентов танков. А вот из 572 грузовиков ЗИС-5 уцелело 317 штук, из 360 грузовых газиков уцелело 139. Да и легковые эмки оказались неуязвимыми – из 23 сохранилось 17.

Такие интересные пропорции можно было бы понять в ситуации, когда танки потеряны в ходе многодневных ожесточенных боев; в этом случае потери грузовиков танковой дивизии, которые хотя и находятся недалеко от поля боя, но все же на самый передний край не выезжают, могли бы оказаться меньше. Но 8-я танковая растеряла свои танки в ходе многодневных маршей. Как объясняют нам современные российские историки – от ударов вездесущей и всесокрушающей немецкой авиации. Что же это за бомбежки такие, под которыми дизельные (!) танки, укрытые непробиваемой для осколков броней, горят, как свечи, а убогие фанерные газики с бензиновыми моторами все едут, едут и едут?

На фоне такого «порядка в танковых частях» уже вполне заурядно смотрится донесение о потерях личного состава 8-й тд. В дивизии, которая уже к 13 июля превратилась в батальон неполного состава, учтены (причем по состоянию на 30 июля) лишь следующие потери: 306 убитых, 696 раненых, 1033 пропавших без вести. Отсутствие еще порядка 6–6,5 тысячи человек никак не объясняется.

Еще одна «старая» кадровая дивизия, получившая до начала войны изрядное количество танков «новых типов» (63 КВ и 38 Т-34), 10-я танковая. За Днепр дивизия вышла, имея в своем составе 4650 человек (по докладу командования 15-го МК) или даже 5253 (по докладу командования дивизии). Это абсолютный «рекорд» среди всех танковых дивизий Юго-Западного фронта.

Тут, правда, уместно вспомнить афоризм про «полупустой или полуполный стакан». 10-я тд потеряла половину личного состава – это очень мало или очень много? Не менее уместен и вопрос о том, где были эти пять тысяч человек, если 7 июля из всех частей дивизии удалось собрать «сводный батальон пехоты от 10-го мсп, роту танков от 20-го тп, сводный артиллерийский дивизион в составе 3 орудий 152-мм и 2 орудий 122-мм, разведроту в составе 6 бронемашин и 2 танков БТ, взвод связи и 2 рации 5-АК».

Арифметика потерь традиционно «не сходится». В августовском докладе командования дивизии приведены такие цифры: 210 убитых, 587 раненых. Простой и честной графы «пропали без вести» нет, она заменена такими многосложными конструкциями, как «не вернулись с поля боя при атаке и при выходе из боя», «отстали на марше», «не вышли из боя при окружении противником»; всего по этим основаниям убыли 2145 человек. Еще порядка 1,5 тысячи (и это если поверить в то, что 5 тысяч вышли за Днепр к Пирятину) отсутствуют без объяснения причин.

В июньских боях у Радзехува и Лопатина 10-я тд потеряла (точнее говоря, эти потери упомянуты в докладах командования дивизии и мехкорпуса) ровно 60 танков, в том числе 14 КВ и 7 Т-34. После этого был непрерывный отход на восток, но к утру 6 июля в дивизии осталось всего 20 танков (в том числе два КВ и три Т-34). Порядка 250 танков, включая 47 несокрушимых КВ и 28 Т-34, потеряно неизвестно где и как. С автомашинами все обошлось гораздо лучше: за Днепр вышло 648 единиц (больше половины от исходной численности автопарка).

Вопросов нет

Конечный вывод из этого моря цифр очевиден: боевые (непосредственно связанные с воздействием противника) потери Юго-Западного фронта многократно меньше потерь от явного и скрытого дезертирства. Тучные стада советских/российских ученых, полвека пасшихся на ниве изучения истории Великой Отечественной войны, эти цифры в упор не видели. Оно и понятно – «историкам» надо было рассказывать истории про «беспримерный в истории массовый героизм». Гораздо важнее другое – поняло ли смысл произошедшего высшее командование Красной армии? Сегодня на базе выявленных документов мы можем дать вполне конкретный ответ на этот вопрос – еще как поняло!

Лежит в Центральном архиве Министерства обороны листок бумаги (ЦАМО, ф. 38, оп. 11360, д. 5, л. 35). На нем – машинописная таблица с цифрами исходного количества и убыли танков и автомашин 2 и 18-го мехкорпусов Южного фронта. Вполне типичные цифры: танки пропали, машины остались. Цифры эти подчеркнуты чьей-то рукой, и внизу листа округлым четким почерком написано: «Ясно – тылами не руководили, они поддались панике и драпанули, оставив корпуса без б/припасов и ГСМ».

Пытался прояснить ситуацию и помощник командующего ЮЗФ генерал-майор танковых войск Вольский:

«Цифры потерь в ведомости показаны сугубо ориентировочно. Собран материал, имеются акты на каждую машину безвозвратных потерь, но окончательный ответ можно представить только после рассмотрения актов, производства дополнительного расследования, которое должно вскрыть истинные причины и количество безвозвратных потерь... Вторично прошу о высылке комиссий для рассмотрения материалов на месте и установления причин безвозвратных потерь материальной части...»

«Сейчас уделяю исключительное внимание – это выяснению, почему так много потеряно матчасти, при каких именно обстоятельствах оставлена матчасть и сколько ее. Видимо, придется кое-кого предать суду, кто оставил матчасть по растерянности, дабы неповадно было на будущее...»

«Установлено, что механики-водители (от руки вписано слово «некоторые». – М.С.) машин БТ и Т-26 имеют тенденцию портить машину и не идти в бой. Это отдельные люди, но тем не менее таковые имеются. Борьба простая: под суд и расстрел, но факт порчи установить очень трудно. Были случаи, когда ряд машин уходили в лес, отстаивались в лесу с сылкой на неисправность, а после боя выходили. В этом деле должен крепко работать политаппарат и Особый отдел...»

«В этом деле» вариантов могло быть ровно два. Или снисходительно махнуть рукой, сказав что-то вроде «за одного битого двух небитых дают». Или назвать все произошедшее в первые дни войны «изменой», «вредительством», «пособничеством врагу» и соответственно наказать. Нельзя было отделаться строгим выговором в ситуации, когда на одного убитого в бою приходится 50 исчезнувших, когда танки ломаются сплошняком, а машины стремительно несутся на восток. Выбрать одно из двух мог только один человек, и все знали, как его зовут.

Сталин подумал и в середине июля принял решение. «Дабы неповадно было на будущее» арестовали (и в дальнейшем расстреляли) большую группу высшего комсостава Западного фронта во главе с генералом армии Павловым. Всех остальных начальников Вождь простил – у него не было других генералов для этой войны.

Марк Солонин
 http://www.vpk-news.ru/articles/15488


0.15068292617798