Андрей Паршев:
В современной экономической модели России есть несколько существенных недостатков, даже изъянов – причем таких, которые трудно исправимы:
- либерализм внешней торговли (низкий уровень таможенно-тарифного обложения);
- свобода вывоза капитала;
- приоритет потребления над накоплением;
- приоритет частного потребления над общественным.
Если кто-то считает, что последний пункт в перечне – это по сравнению с социалистическим строем, то он ошибается.
В развитых странах удельный вес фондов общественного потребления выше, чем у нас, и существенно. И на Западе этим гордятся, даже сам термин «фонды общественного потребления» как-то попался в анкете на получение английской визы. У англичан главное опасение – как бы к ним не заехал кто-то, кто хочет этими самыми фондами на халяву попользоваться.
Есть такой видимый критерий того, что у нас с этим нездорово, – автомобильные пробки. Не то чтобы машин много – но дорог меньше, чем нужно для такого количества. То есть частное потребление (машины) не сбалансировано с общественным (дороги). Москва – чемпион по пробкам в Европе.
Это касается всего: обстановка квартир лучше, чем инфраструктура ЖКХ, и так далее.
Этим вообще отличаются развитые капстраны от развивающихся. Видел фотографию, сделанную из окна бразильского отеля: бассейн, на прозрачном матраце плавает роскошная блондинка с коктейлем, а за забором (он сверху не виден) – сплошная помойка.
Загаженная среда – это не только и не столько менталитет народа. Во многом это бедность муниципальных и прочих местных бюджетов. При, в общем, чистоте обочин в Европе, если попадется участок, который почему-то никому не принадлежит, то он достаточно замусорен. Чисто не там, где не мусорят, а там, где убирают.
Но речь даже не об этом. Многие годы я, как и другие публицисты, экономисты и так далее, объяснял, почему такая модель экономики, ориентированная на частное потребление в ущерб инвестициям, плоха. А она действительно плоха, потому что вызывает деиндустриализацию, общее обеднение, чревата техногенными катастрофами и прочими негативными последствиями. Но, вот беда, не было видно, каким образом можно убедить общество пойти по разумному пути – хотя бы прибегнуть к протекционизму или к развитию промышленности. Это не находило поддержки, и, главным образом, по простой причине: Запад воспринимался успешным обществом, а мы – неуспешным.
У них в магазинах все было, а у нас ничего не было. И можно было вывернуться наизнанку, доказывая, что у нас неплохой уровень потребления даже в сравнении с США (и это было абсолютной правдой: например, сливочного масла в СССР мы ели втрое больше американцев, прочих продуктов – на уровне или совсем немногим меньше) и что автомобилизация растет.
Знакомый американец рассказал, что его отец так оценил развитие телевидения: «Теперь Советам конец: они увидят, какие у нас супермаркеты». И в этом замечании, даже несмотря на недоступность для нас американского ТВ, было рациональное зерно.
Мы все (и не только плохие люди) сознательно или подсознательно считали себя ниже европейцев и американцев, смотрели на них снизу вверх, а мнение «с Запада» воспринималось как окончательный вердикт. Я такие слова слышал от самых разных людей, вплоть до православных монахов. То, что «в области балета мы впереди», было предметом гордости, а комплекс неполноценности все равно был. Из-за итальянских сапог.
И во многом поэтому и была принята модель проедания национального достояния, «нефтегазовой иглы», и она до сих пор поддерживается обществом, о чем говорят итоги выборов. Да и вообще.
Но несколько лет назад я заметил такое вот странное явление. Даже впервые выехавший за границу наш гражданин не становился «окончательно уверовавшим», а наоборот – начинал относиться к иностранцам если не критично, то трезво. Польский «Ашан» оказался неотличим от подмосковного, и вообще Западу где-то в середине 2000-х оказалось нечем хвастаться. Ну, поехал в Италию – красиво. Теплее. Купил там куртку – хорошая, китайская...
Как-то постепенно оказалось, что машины в России – те же, что в Европе, и получше, чем в других местах; жилье – да и в Европе так: где лучше, а где и хуже. Еда в ресторанах получше – ага, стоит перенять. И не более того. И, главное, русские – не нувориши, а просто русские туристы – оказались богатыми туристами. В Европе! Что уж говорить об Азии или Африке.
Ну, на этом месте мой читатель пошлет луч позора: «В то время как простой народ даже не имеет загранпаспорта...» Да знаю я прекрасно, что у нас меньше 15% населения имеет загранпаспорта! И знаю про имущественное расслоение. Но ведь это везде так, и в коммунистическом Китае: есть побогаче, есть победнее. И по какой-то странной причине наш средний гражданин гораздо благожелательнее относится к богатому бизнесмену, чем – в прошлом – к инструктору райкома, у которого всех привилегий было – сауна по субботам.
Наш средний гражданин осуждает подвиги русских в Куршевеле – и в то же время ему приятно, что русские там есть. Это, может быть, плохо, но это надо просто учитывать, а не клеймить.
Духовность – это важно. Это важнее всего. Но в то же время «бытие определяет сознание». Это не я сказал, заметьте. И в результате наш человек за границей – и в пределах границ тоже – стал уважать себя – и в мелочах, и в больших делах.
И Запад для нас перестал быть единым «сияющим городом на холме». Стали их различать. Такой вот эпизод: парень в лифте отеля в Испании обменялся парой фраз с американцем. Тот удивился: «Русский? А зачем ты сюда приехал?» Парень ответил: «Ну, у нас же холодно. А вот ты зачем сюда приехал?» – к вящей радости остальных пассажиров, в основном немцев.
Тут два фактора. Первый – свобода перемещения. Один мой знакомый, поляк, так говорил: «Одна ошибка была у СЭВ: не давали по миру поездить, попробовать. Если бы разрешали – СЭВ был бы до сих пор». А вот второй фактор – да, то самое «проедание».
Если бы мы тратили все средства на возрождение индустрии, у нас не было бы богатых – да и средних – туристов за рубежом. У нас ВВП на душу – примерно как у Польши. А автомобилей мы покупаем втрое больше. Это не совсем хорошо (проедание), но поляк-то теперь не смотрит на русского сверху вниз. А как бы не наоборот. И это если говорить только по экономической составляющей национального престижа, не беря политическую.
А самое главное – тот же процесс избавления от психологической зависимости произошел и внутри страны. То, что у нас есть сейчас, уже не отличается (принципиально) от того, что есть «там».
Я лично спокойно отношусь к сияющим витринам, как и многие-многие другие. Я даже не знаю человека, который бы упал в обморок, впервые увидев изобилие, как рассказывали юмористы в 80-е годы. Но изобилие на прилавках (а не в холодильнике) – это на самом деле хорошо.
И пока что изобилие именно на прилавках – это главная хитрость, главная фишка рыночной экономики. Товара может быть даже существенно меньше, и потребление его может быть существенно ниже – но он есть на прилавках. И в богатой, и в бедной стране. Потому что цена саморегулируется.
И даже, предположим, в модернизированном социализме, при возможности регулирования цен, все равно социализм пока будет плохо восприниматься – потому что при социализме есть конкретный чиновник, который поднимает цену, и он осуждается населением, а рост цен в рыночной экономике воспринимается как стихийное бедствие, как сила природы, и это если не приветствуется, то терпится.
Человек устроен так, что для него возможность гораздо важнее, чем фактическое обладание чем-то. Это, может быть, неправильно, но это так. Человеку нравится возможность выбирать из десяти сортов туалетной бумаги. Я не знаю, почему, у меня лично немного другой подход, но это точно так. Для многих и многих людей. А ведь экономика – для человека, а не наоборот. Пусть человек несовершенен или даже не таков, как кому-то хотелось бы, – но опираться надо на того, который есть.
Так как-то сложилось, что я ближе общаюсь с левыми, чем с либералами. И постоянно говорю одно и то же: «Да, социализм – это хорошо. Но вы знаете способ, чтобы при социализме в магазинах все было, и без очередей? Если знаете, просто скажите: «Мы знаем!» – и за вас проголосуют 90%». Увы, пока никто так не сказал.
Вот поэтому, а также еще по некоторым причинам социализм не является лекарством от всех болезней нашей экономической системы. Лекарств на самом деле много. Но самое страшное, если таковые лекарства снова лишат нас самоуважения. А с самоуважением никакие трудности не страшны. Даже снижение жизненного уровня.
Так что при, вообще-то, «неправильной» экономике она, экономика эта, сделала одно очень важное дело. Я не знаю, планировалось так, или само получилось, но это факт. И это прибавляет оптимизма насчет нашей общей судьбы.
http://www.km.ru/economics/2014/03/24/ekonomicheskaya-situatsiya-v-rossii/735511-khoroshii-rezultat-plokhoi-ekonomiki
